Ненаучно о пандемии
Профиль автора →- Старообрядческий хор «Параклит» расшифровал и записал стихеры Федора Христианина времен царя Иоанна Грозного
- Приглашаем стать участником дистанционного курса «Церковное знаменное пение»
- Постановка голоса с Владимиром Долговым: старообрядческая школа пения
- НОВОЕ ВИДЕО: Выступление хора Московской Митрополии РПСЦ на Всемирном старообрядческом форуме 1 октября 2018 г.
- НОВОЕ ВИДЕО: Запевы на Господи возвах на 8 гласов (обучение знаменному пению)
- НОВОЕ ВИДЕО: Самогласны (обучение знаменному пению)
Как это ни странно, но многие ревнители Древлего Православия, поющие в хорах, и даже головщики не знают имени человека, благодаря которому в самые свирепые десятилетия государственного атеизма при советской власти сохранялись, изучались и даже публиковались рукописи с записями церковных песнопений Древней Руси. А потом на этой основе вновь зазвучали перед тысячами слушателей.
Как это могло случиться: и сам подвиг учёного, и то, что его знает и помнит лишь узкий круг специалистов консерваторского круга?
Начнём с последнего недоумения. Оно вполне объяснимо. Чем? Той средой, где вырос и где работал Бражников. Это не старообрядческое сообщество.
В Википедии читаем: «Максим Викторович Бражников (19 марта (1 апреля) 1902, Санкт-Петербург — 24 октября 1973, Киев) — русский музыковед, исследователь древнерусской музыки, профессор, основоположник научной школы русской музыкальной медиевистики, композитор».
И далее в той же Википедии: «Бражников — один из основоположников науки о древнерусской музыке в современной России. К числу его выдающихся научных достижений относятся расшифровки многочисленных певческих рукописей XII-XIX веков и публикация памятников древнерусского музыкального искусства. Тем не менее, многие работы Бражникова остаются неизданными, архив рукописей хранится в Санкт-Петербурге».
В этой сухой энциклопедической справке всё точно, но не слышно «шума времени». А представьте себе: в 1917 году, в начале революционных бурь, Максиму 15 лет. Он устремляется в мир музыки, живёт в абсолютно прозападном по духу и архитектуре Петербурге, учится в основанной под немецким влиянием консерватории. Что же его вдруг так тянет к Древней Руси, к её знаменному пению? Почему он всю жизнь отдаёт именно им, неразгаданным, нерасшифрованным, немым рукописям Средневековья? Ведь получил он профессию композитора и вполне мог бы (как все его сверстники) реализоваться на этом поприще. Почему именно занятия у Антонина Викторовича Преображенского, который ещё с дореволюционных лет занимался историей церковной музыки, оказали на него решающее и буквально судьбоносное влияние? И он не побоялся продолжить его дело тогда, когда вокруг рушили храмы, сбивали колокола, сотни тысяч верующих преследовали и казнили. Большевики внедряли атеизм. Какая в те годы могла быть работа на тему «музыка Церкви»?!
Теперь представим себе другую дату: 1940 год, коллеги буквально гонят чудака, который не хочет заниматься ничем иным, кроме древнерусских рукописей. Что бы каждый из нас делал в таком положении? Сдался, затаился, переменил бы вектор занятий?
Бражников пишет письмо… к Сталину, аргументирует свою позицию и просит разрешить заниматься исследованиями древнерусской музыки. Каков мог быть ответ? Ответа на столь «мракобесную тему» вообще могло не быть, это первое. А второе: вполне реально можно было угодить после такого письма в места не столь отдалённые.
Но вот парадокс истории, судьба, или… воля Божия! Сталин (сам недоучившийся семинарист) отвечает положительно и фактически даёт Бражникову «охранную грамоту» на многие годы вперёд. Коллеги в шоке, но вынуждены дать ему и статус, и зарплату, и регулярный доступ в архивы. А во время войны он, уже в эвакуации в Вятке (тогда Киров), продолжает свои занятия, завершает кандидатскую диссертацию и успешно защищает её в 1943 году (!) в Московской консерватории.
Его статьи публикуются в узких специализированных журналах, его книги – малыми тиражами. Но (и это самое удивительное!) как только наступает «оттепель» и профессиональные государственные хоры в СССР хотят исполнять музыку Древней Руси, именно «расшифровки Бражникова» востребованы как практический материал для возрождения традиции. Или (скажем осторожнее) для реконструкции традиции.
Таким образом, упорство, безграничные трудолюбие и проницательность музыканта, слышавшего душу и дух Древней Руси возвращаются в легальное поле отечественной культуры, показываются на гастролях и в звукозаписях всему миру. Как назвать сделанное Максимом Викторовичем Бражниковым, если не подвигом? Его ученики говорят, что это был «колумб древнерусской музыки».
А вот первый вопрос – о взаимодействии «реконструкций Бражникова» с живыми традициями живых старообрядческих общин и их хоров (пересекаются ли они?) — давайте оставим для обсуждения на следующий раз.
В заключение хочу поделиться написанным мною летом 2010 года стихотворным осмыслением того, что и почему делал для России Максим Бражников:
БЛАЖЕННЫЙ СЛУХА
Памяти Максима Бражникова
(резко, но мягче нельзя)
Крепчает злоба: не видать ни зги.
Уродством наполняются мозги.
Пока в устах нет знаменного пенья,
Народу не увидеть возрожденья.
Все звуки мира спутаны тревожно.
Неуж и ты глуха, о Русская земля!
Душа ведь не поёт, когда пуста, ничтожна.
Так кто исправит звук, властители Кремля?
Блаженный чуял Свет за древними крюками,
Он понял, что другим – Россию не пронять.
Он в сталинскую тьму рассветом жил. Ночами
Знаменьям предков он велел – восстать!
Автор: Сергей Маркус.
Постскриптум: В мою коллекцию попала статья М. В. Бражникова «Русские певческие рукописи и русская палеография» из академического журнала с автографом: «Милой Лидии Александровне Трудовой (?) на добрую память от Автора Ленинград 16.12.1949 г.» (смотрите на фото).